[d188059]

Автор: Дашка-зараза
Пейринг: 8059
Рейтинг: R
Жанр: romance/PWP
Дисклеймер: не претендую
Предупреждение: местами ООС, местами ATG

1. Ролевая игра.
– Ямамото-сэнсей, я была такой плохой девочкой, меня стоит наказать...
Гокудера глядит в пол, как настоящая пристыженная школьница. На нем сэйлор-фуку с трогательным зеленым бантом на груди, а ноги, торчащие из-под коротенькой юбки, обуты в белые туфельки на плоской подошве. Он становится к столу, нагибается и широко расставляет ноги, приспуская трусики. Юбка высоко задирается.
Ямамото подходит ближе и одним пальцем гладит его между ягодиц. Гокудера прерывисто вздыхает и пытается потереться о его руку. Ямамото несильно бьет по заду всей ладонью.
Женская одежда Гокудере очень идет, и Ямамото любит наряжать его девушкой. Не то чтобы Гокудере это тоже не нравилось, но, зная его характер, Ямамото и не ждет энтузиазма. Однако Гокудера неизменно соглашается, а Ямамото не знает, в какой ролевой игре он выглядит еще желаннее и непристойнее, чем в этой.

2. Большое розовое сердце
Когда утром бежишь мимо меня навстречу Тсуне;
когда, звеня браслетами, будто нехотя задираешь на уроке руку;
когда обрадовано смеешься (так редко);
когда хлещешь после физкультуры воду из горла;
когда сидишь рядом с недовольным лицом и бормочешь под нос;
когда ярко, осознанно атакуешь;
когда хлопаешь по плечу и смотришь мне в глаза (так редко);
когда кричишь, отрицая любую волю, кроме воли «Десятого»;
когда втихомолку, пока никто не видит, подкармливаешь со стола свою кошку;
когда, задумавшись, так печально и потерянно смотришь в никуда,
когда отворачиваешься, не заметив взгляда,
сжимаешь между ладоней большое розовое сердце. Это мое. Смотри не раздави.

3. "Натуральный брюнет всегда согласен на минет".
– ''Натуральный брюнет всегда согласен на минет'', – зачитал Гокудера, прыснул, швырнул в Ямамото журналом и сделал вид, что расстегивает ширинку. – Эй, Ямамото, тут правду пишут?
–Абсолютную, – ответил Ямамото радостно, – если хочешь отсосать, я всегда к твоим услугам.

5. Анонимная валентинка
– Путем несложных логических умозаключений я пришел к выводу, что это от тебя.
Ямамото так и замер в нелепой позе – наклонившись боком и вытянув руку за упавшим карандашом. Руки у него были длинные, так что особенно низко наклоняться не пришлось. Захлопал глазами. Вот гад.
– Несложных? – переспросил он, скосил глаза на карандаш, дотянувшись до него, и выпрямился.
– Очень простых, на самом деле.
Гокудера сел за свободное место впереди него, оседлав стул, и загнул палец.
– Сегодня День Святого Валентина. Мне насовали тонну шоколада и цветной макулатуры. Все подписанное, надушенное, разрисованное, и, я уверен, где-нибудь даже заговоренное. А вот эта валентинка – анонимная. И от нее ничем не пахнет. Так что она от тебя.
– Прости, Гокудера. Я бы не додумался не подписаться. Так что моя, – Ямамото раскрыл учебник по математике, – она вот. Я пока еще не подарил… ты куда?
Покраснев, Гокудера, к удивлению Ямамото, схватил обе валентинки и ветром вынесся из класса. Результат не заставит себя ждать, немного импровизации, главное – уверенный тон… Будь прокляты валяющиеся где попало девчачьи журналы и идиотские советы в них!

7. Ты мне нужен
Каждое утро Ямамото начинается с тревоги о вчерашнем дне. Обычный, реальный мир теперь с закатом пропадает, чья-то рука стирает зеркальную границу между ним и фантазией, и мир меняется, исчезают все его обитатели, и все становится как во сне, и сон этот – хрупкий и томительный, и немножко по-летнему муторный.
В этом мире-сне-фантазии он может позволить себе делать все, что угодно, и тот, чьей рукой разбита грань, принадлежит ему, а наутро ускользает, как призрак, и даже не верится, что вчерашний день – был. И все снова обыденно, как всегда, так что кажется, будто реальность на самом деле – только во сне... а еще – будто если крикнуть – ''Ты мне нужен!'' – то можно разрушить проклятое волшебство, и стены осыпятся камнями, искрошившись в пыль, лед пойдет трещинами, и то, что скрыто, что мелькало за холодной, непрозрачной глыбой, перестанет быть тенью-обманкой, обретет плоть и кровь, и можно будет коснуться живой, теплой руки.

9. Always on my mind, always in my heart.
– Always in my mind, always in my heart...
– Заткнись, ужасная женщина! Ты жутко поешь!
– Always in my dreams... Эээ?! Кого ты назвал ужасной женщиной?!
– Тебя! Слушать невозможно, сидишь тут, так хоть не пой!
– Хахи! Хару любит эту песню!
– Вот тогда тем более не пой!
Ямамото тайком любуется: на съехавшие на кончик носа – так и хочется его лизнуть или укусить – очки, на выбившиеся из хвоста – они никогда долго не держатся – пряди. На облепившие запястья – как будто защитные – браслеты.
Надо отвернуться, сейчас, еще минуточку... потому что иначе хочется потрогать, потискать, потрепать, попробовать на вкус – невозможно.
Только один закон всегда работает без сбоя, закон подлости, и иногда Ямамото просто мечтает, чтобы Гокудера обернулся и успел поймать его взгляд – случайно. Но он никогда не оборачивается.

10. Игра в Титаник на балконе.
Ямамото монотонно тянул:
– Когда мне было четырнадцать, я сломал руку и думал, что никогда не смогу играть в бейсбол...
– Я в детстве вечно что-то ломал или расшибал до крови, – буркнул Гокудера и поставил стул поближе.
– Не приближайся, – предупредил Ямамото, – а то я спрыгну.
– Я с тобой в ''Титаник'' играть не буду, Роза. Слезешь сам.
Ямамото рискованно наклонился, и Гокудера поспешно отвел глаза, чтобы не испортить игру и не вскочить с воплем. К счастью, обошлось: смахнув с ботинка какую-то нитку, Ямамото выпрямился и продолжил ночную прогулку по широкому верху перегородки балкона на семнадцатом этаже.
– И вот теперь я снова сломал руку. Ты думаешь, мне стоит жить?
– Господь любит идиотов, так что думаю да, стоит.
– Ты думаешь, я идиот?
– Думаю. Это же ты уже двадцать минут балансируешь на высоте... сколько там до земли?
– Как только долечу, пришлю тебе мейл.
Ямамото спрыгнул на пол и зашипел от боли в загипсованной руке.
– Я надеялся раз в жизни увидеть настоящее самоубийство. Может, это внушило бы мне ужас и отвращение к смерти, – сказал Гокудера.
– Извини, пока ты так за меня беспокоишься, я не могу умереть, – ответил Ямамото и здоровой рукой ухватился за край чужой женской блузки, которая была на Гокудере надета.

11. Скованные одной цепью.
Пока Гокудера мелодично матерился по-итальянски, Ямамото с интересом разглядывал цепь, натягивая ее и заставляя Гокудеру изобретать еще более сочные ругательства. Оба занимались привычным делом, Гокудера экспрессивно выражал отношение к ситуации, Ямамото искал в ней забавное и интересное, и вскоре, когда одному наскучит ругаться, а другому – рассматривать звенья, они смогут сосредоточиться на спасении.
– Ставлю на Ямамото, – сказал Реборн. – Скажи мне еще раз, зачем ты ввязываешься в личную жизнь своих Хранителей-гомосексуалистов?
– Я мирю их уже восемь лет, – устало ответил Тсуна. – Они всю последнюю неделю смотрели на меня с надеждой.

13. Любование коленками
– Да класть мне на эту… Джуда… стой, что? Кьёко попросила? Попросила Кьёко?!
Звук голоса доносится непривычно сверху, а не снизу. «Опять ты на всякую фигню обращаешь внимание», – скажет Гокудера, если Ямамото попытается объяснить, как забавно по-разному слышится его голос. Вообще-то, может, и не скажет – он же музыкант, его такие мелочи могут интересовать.
– А Кьёко не отказала, конечно… да я нарочно завтра!.. Нет, подожди, с чего это вдруг она решила, что я вообще?! Не занят?!
Гокудере, когда он злится, не сидится на месте спокойно. Сдвигает-раздвигает колени, возит пальцами ног по полу, у Ямамото под носом – даже смешно. Ямамото следит за ногами, как разыгравшийся кот, протягивая руку – хвать! – не успел…
– Шла бы она лесом. Мне не нужна девушка. Нет, пусть Кьёко не передает, я сам скажу… Ага. Спокойной ночи, Джудайме.
Щелкает крышка мобильника. Ямамото понимает по звуку, что Гокудера садится на кровати. Правда: глядит сверху вниз, скривив рот, нахмурив брови, скрестив руки.
– Чем ты, по-твоему, сейчас занимался?
– У тебя на правой коленке синяки, а на левой две царапины.
Гокудеру тут же бросает в краску, и он раскрытой ладонью бьет Ямамото по голове.
– Синяки – это я тебя слишком быстро на пол…
Получив еще один удар, Ямамото не унимается:
– А царапины – это мы…
– Да ты заткнешься, нет?!
– Я же любуюсь.
Гокудера точно знает, что иногда миролюбивые ноты в его голосе – на-и-гран-ны.

14. Приготовление шоколада.
Ямамото бесполезный и неинтересный, так Гокудера сразу решил. Ямамото оставался бесполезным и неинтересным даже тогда, когда выиграл у Сквало, в то время как сам Гокудера проиграл Бельфегору. Потому что Гокудера так сразу решил, а менять свои решения он не очень любил.
Поэтому, когда невыразимо нервный Десятый позвонил и сказал, что девушкам нужна помощь в приготовлении шоколада, Гокудера сразу ответил, что Ямамото не справится, и повесил трубку. Ямамото, бесполезный и неинтересный, сцапал его во сне и подмял под себя, уткнувшись лицом в макушку, и, лежа в таком неудобном положении, Гокудера думал, что подпустил к себе такого бесполезного и неинтересного парня из сущего альтруизма, а шоколад девчонки пусть готовят с кем-нибудь менее занятым... и бесполезным и неинтересным, конечно.

15. Работа под прикрытием: игра во влюбленную парочку.
– Твоя девчонка? Хе, – сказал незнакомый мужчина, присаживаясь рядом с Ямамото. Тот чуть подвинулся, заставив светловолосую голову у себя на плече замычать и шевельнуться.
– Хе. Вроде такая тоненькая, такая светленькая, а голос низкий. Курит, что ли?
– Курит, – вздохнул Ямамото. – Много.
– Иностранки, – осуждающе сказал мужчина. – Злая небось?
– Да нет. Не особенно. Просто эмоциональная.
– Ноги красивые. Хе. Когда у девушки такие красивые ноги, ей можно все простить, да, парень?
– Я ей и так все прощаю.
Мужчина помолчал. Потом достал пачку сигарет.
– А вы чего тут так поздно вечером?
– Гуляли, она устала...
– Хе. Не боитесь?
– Кого?
– Не знаю. Маньяков, убийц, воров, психов. Тут такой район, знаешь ли.
– Нет, не боимся. Я могу за нее постоять.
– Это здорово, парень. Хе-хе.
Убрав пачку обратно, мужчина достал пистолет и направил его на Ямамото.
– Знаешь, а я бы трахнул твою девчонку. Для начала.
Ямамото немного печально улыбнулся.
– Я бы и сам ее трахнул, – ответил он, но слова его потонули в диком крике мужчины, чьи коленные чашечки Гокудера прострелил, не меняя положения. А потом встал и пнул носком туфли корчащееся на земле тело.
– Ямамото.
– М?
– Следующего насильника приманиваешь сам.

17. "На этот вечер ты - мой".
Оба ржут, как идиоты, когда Гокудера десять минут пытается открыть дверь своей квартиры, не потому, что это так смешно, а потому, что впервые в жизни напились. Первое совместное задание, первая совместная победа, самый повод, несмотря на то, что одному из них даже семнадцати еще нет.
Не заметив порога, Ямамото спотыкается, хватаясь за Гокудеру, но тот и в трезвом состоянии навряд ли удержал бы его вес, поэтому в квартиру они заваливаются в самом прямом смысле. Ямамото придавливает его сверху, и Гокудера, поохав от боли при падении, силится стащить с себя его тушу. Ямамото намного тяжелее, а еще он совершенно не стремится помогать, потому что достиг наконец столь желанного горизонтального положения и сопит Гокудере в висок.
– Вставай, придурок, надо закрыть дверь.
– На этот вечер ты – мой, – бормочет Ямамото и сгребает его в охапку, как игрушку.
Завтра утром они проснутся все-таки в кровати – в одной, – и будут долго гадать, чем же таким успели вчера заняться, если вся шея у Ямамото в засосах, а у Гокудеры синяки по форме пальцев на заднице, и так и не вспомнят, что ничего лучшего, чем кусать Ямамото за шею, чтобы заставить его подняться, Гокудера не придумал, а Ямамото, вставая, искал точку равновесия и находил ее только в одном месте, за которое он и хватался так упорно и отчаянно...

18. Попытка заявления прав.
Запись пятьдесят четвертая.
Дорогой дневник, извини, что швырнул тебя только что на пол и попрыгал сверху. Ты же от этого не развалишься, надеюсь? Но я просто был сильно зол. Я даже хотел тебя выбросить, но потом передумал.
Дорогой дневник, сегодня я совершил большую глупость, и она, к сожалению, исправлению не подлежит, как и большинство ей подобных.
Про кретина Ямамото я тебе уже рассказывал... пятьдесят три раза. Сегодня я хотел покончить с ним, а вышло совсем наоборот. Помнишь, я говорил тебе, что мы, ну, не делаем это? Потому что я же совершенно точно не сверху, а мне страшно и вообще такое унижение, не уверен, что выдержу... Правда, теперь у меня нет выхода. Он обнимался с какой-то девкой, а я должен был молчать? Может, я должен был еще и посмотреть на это, а потом тихонько уйти?
Ну, если честно, то да, я должен был бы... и у меня сердце от страха обмерло, когда я там выскочил и заорал на эту стерву. Какую-то тупость, и я ее уже не помню, ясно? Она заплакала и убежала, ну и поделом, а этот идиот...
Он считал, что мне все равно, тебе в это верится? Фу... Дневник, я ведь сам предложил. Я еще дурее, чем Ямамото. И теперь не отвертеться, понимаешь?
До пятьдесят пятой записи, дорогой дневник. Прыгать на тебе я вряд ли смогу.

19. Поцелуй на спор.
Ламбо одиннадцать и он ни в чем не виноват. В конце концов, он всего лишь ребенок.
– Проиграешь, Аходера, проиграешь! – вопит он и показывает язык. Ему давно не пять, но его все так же невозможно оставить наедине с Гокудерой. Гокудере тоже давно не четырнадцать, но он все так же ведется на дразнилки Ламбо.
– Да что такого ты можешь, тупая корова, чего я не могу, - цедит он и презрительно фыркает, отворачивая голову.
– Вот что, – отвечает Ламбо, хватает Ямамото за шею и целует в щеку. – Ты так не сможешь, потому что мне Ямамото нравится, а тебе нет!
Гокудера выглядит таким пораженным, что оба смеются: Ламбо от радости, что так его сделал, а Ямамото – над этим изумленным выражением лица.
– Не мели чушь всякую, – нервно говорит Гокудера, – конечно, я это могу.
– Не надо, Гокудера, – говорит Ямамото примирительно, – не заставляй себя делать то, чего не хочешь.
– Ламбо больно хотел тебя целовать!
– Я люблю Ямамото, а тех, кого люблю, я целую, – Ламбо хихикает, потому что знает, что говорит правду, и что Гокудера тоже это знает. – А ты его никогда не поцелуешь!
– Да ладно вам, все...
Три действия происходят в один момент: Ламбо снимает рога и отворачивается, чтобы закрепить их снова, Ямамото склоняет голову набок, а Гокудера тянется к нему, и поцелуй приходится в самое что ни на есть предназначенное для него место. Мгновенно отпрянув, Гокудера краснеет до ушей и вскакивает с места, а Ямамото с удивлением касается ладонью губ.

21. Леденец на палочке.
Проклятый леденец на палочке. Иногда Гокудера думает, что их нужно запретить или не продавать парням. Или хотя бы не продавать Ямамото.
Конфета надувает изнутри щеку, правую, которую видно Гокудере, Ямамото перекатывает между зубов палочку, и щека приходит в нормальное состояние, а потом снова округляется. ''Чмок-чмок''. Уже это способно свести с ума. Подперев щеку рукой, Ямамото достает леденец, счастливо пялясь на него. Леденец влажно блестит, приковывая взгляд, и Гокудера быстро и испуганно осматривается, уверенный, что каждый, кто на перемене в классе, должен заметить такую неприличность. Но всем как будто наплевать, а вон в том углу две девчонки с таким же упоением грызут такие же леденцы.
И у них это получается совершенно нормально и пристойно, со злостью отмечает Гокудера, не в силах оторвать взгляд от Ямамото и его леденца.
Тот радостно его облизывает, высунув язык, жмурясь с самым довольным видом и чуть не мурча. Оторвавшись от конфеты и оставив от нее ниточку слюны, Ямамото не спеша исправляет положение, и леденец снова отправляется в рот. Там он кружит недолгое время, то показываясь наружу, то исчезая внутри, и кажется, будто он даже не становится меньше, и это будет продолжаться вечность. Никто не смотрит на то, чем занят Ямамото, а Гокудера грудью вжимается в парту, потому что становится уже совсем невыносимо...
– Гокудера, – заметив наконец его взгляд, говорит Ямамото удивленно, а потом улыбается краешком губ, и не успевает Гокудера даже сообразить, что он собирается сделать, как Ямамото достает леденец и сует ему в приоткрывшийся рот.

24. Целовать ладони. ахтунг, горькая пилюля, смерть персонажа
– Прохладно сегодня.
– Отойди, Ямамото.
– Ветер дует. Ууу... ууу... задувает даже.
– Не надо, лучше отойди.
– Помнишь когда-нибудь, чтобы в Намимори такой ветрище дул? Настоящий ураган.
– Ямамото!
– Хибари, наверное, бесится и уже считает убытки. С него станется тебя обвинить.
– Кто-нибудь, позовите Десятого!
– Я весь продрог. И ворот не расстегнешь, а галстук мне завязать было некому.
– Десятый! Тсуна, помоги, пожалуйста.
– А тебе не холодно?
– Ямамото, вставай...
– Дай-ка сюда руки. Теплее же? Теплее?
– Тсуна-сан, может, ему воды?
– Я же говорил. Эй, Гокудера?

25. Совместный просмотр порно.
На экране какой-то знакомый интерьер, вид сверху. На кровати один парень со светлыми волосами, и Гокудера морщит нос – понятно, что это всего лишь порно, а блондины Ямамото нравится, и он только выбрал по своему вкусу... но ему все равно неприятно и сосет под ложечкой от ревности. К своей ревности Гокудера привык, по крайней мере, она проявляется явно и куда более мягко, чем у Ямамото, который способен схватить его за руку - или вовсе перебросить через плечо – и увезти прямо посреди приема.
Видео совсем скучное. Парень просто дрочит, опустив голову, незамысловато двигает ладонью, и Гокудера смотрит скептически - сначала на унылый вид на экране, а потом на Ямамото.
– Где ты нашел такую хрень? Он выглядит так, будто его взяли с улицы. Ты что, сам снимал?
Ямамото только улыбается и кивает в сторону экрана. Гокудера хмыкает и снова обращает внимание на видео. Парень встает на четвереньки, и становится заметно, что у него такая же прическа. Гокудера закусывает губу и подается вперед, уже с явным неодобрением вглядываясь в изображение. Встряхнув головой, парень сует в рот два пальца, а затем медленно направляет их назад. Гокудера следит за тем, как движутся обе его руки, и в нем рождается нехорошее подозрение.
– Включи-ка звук, – командует он сквозь зубы. Ямамото не шевелится, а его улыбка становится только шире.
Гокудера хватает пульт у него из рук и быстро прибавляет громкость, как раз чтобы услышать собственный выдох и сбившееся дыхание.
Парень на экране растягивается на кровати, тяжело дыша, и теперь его лицо прекрасно видно.
– Я же сказал, что видео просто отличное, – с воодушевлением говорит Ямамото, а Гокудера выбирает, сгореть ему со стыда или прибить идиота.